Екатерина Мечетина, пианистка : «Перед нами прошёл парад планет»
— Люка
Дебарг —
это вообще уникальный случай.
Вот вышел
на первом туре играть человек, про
которого мы все прочитали в буклете,
что он начал учиться в 11 лет и только в
20 лет принял решение стать музыкантом.
Когда мы о нём это узнали, то как-то все
сразу немного напряглись, ведь в наше
время, когда, например, азиатские дети
начинают играть чуть ли не в 3 года,
успешная карьера при позднем старте —
это, скорее, исключение из общего правила.
И поэтому я от него ничего особенного
не ожидала, так решила, что он попал на
конкурс случайно. Но с самых же первых
нот Баха он заставил себя слушать.
А его
вторая часть сонаты Бетховена была для
меня абсолютным откровением! Я даже
пришла домой и сразу прослушала её ещё
раз — в полном оцепенении, с мурашками
по коже. Даже этюды у него отличались
«лица необщим выраженьем», тогда как
обычно эта часть программы воспринимается
у нас преимущественно как демонстрация
виртуозности. А у него был замечательнейший
образ в терцовом этюде Шопена, и получилась
не просто техническая пьеса, а как раз
то, что Шопен в неё и вкладывал. Потом
он буквально заворожил меня началом
es-moll-ного этюда Рахманинова, поскольку
ему удалось показать в нём то, что
выглядит вполне очевидным, но редко
делается другими с той же степенью
убедительности. Разворот первой темы
и доведение её до неотвратимой, неумолимой
кульминации был сделан просто замечательно.
И мне стало ясно, что в следующем туре
слушать этого музыканта нужно непременно.
А
уж во втором туре в его исполнительстве
начались подлинные чудеса. Мы с ним
немножко поговорили перед его выступлением,
и он сказал, что будет играть Сонату
Метнера фа минор опус 5, но, честно
сказать, эта музыка не была мне знакома.
И таких, как я, в зале было немало, надо
заметить.
Мне
очень понравилось выражение одного
журналиста, который сказал, что «Люка
Дебарг реанимировал полумертвую сонату
Метнера». Но он не просто её реанимировал,
а сделал из неё ясную, понятную, кристально
прозрачную поэму. Мне сразу захотелось
слушать с нотами. И Метнера, и её, сонату,
и Люка. Я была потрясена, насколько
Дебарг делает всё, что написано в этих
нотах, абсолютно всё: ни мельчайший
подголосок, ни мельчайший гармонический
оборот — ничто не ускользнуло из его
ушей и рук. Я сидела так, что мне было не
видно всей технологической стороны его
исполнения.
Позднее я слышала, что
у жюри были претензии к постановке его
рук, к зажимам мышц. Может, всё это и
можно было увидеть.
Но я сидела и
думала: Боже мой, какое всё это имеет
значение? Пусть он играет хоть носом,
хоть пяткой, хоть локтями, лишь бы это
никогда не заканчивалось! Потому что
для меня он действительно открыл новые
миры, и я буду возвращаться к его
выступлению снова и снова.
Надеюсь,
«Медичи» не удалят с сайта эти записи,
так как мне кажется, что это сокровище
должно быть доступно для музыкантов
любого уровня — для молодых, для совсем
юных и даже для профессоров. Это надо
слушать и переслушивать.
А потом был
«Ночной Гаспар». В этом произведении,
конечно, все знают каждую ноту. И то, как
Люка там «звукописал», я вообще не знаю,
с чем сравнить...
У
Люка этот Скарбо (французский леший,
домовой) метался по углам, пугал,
завораживал всех в зале, где на время
его игры воцарилась просто-таки
дьявольщина.
А «Виселица» какая у него
была! Скрип её просто физически ощущался
в зале! Причём что меня совсем потрясло
— это было на грани исчезновения звука.
Ни одна нота не пропала, ни одна! Это
было настоящее мастерство контакта с
клавиатурой. В общем, его второй сольный
тур был абсолютной магией, невероятным
чудом, и именно поэтому московская
публика его полюбила. Если он будет
показывать такие же достижения в
дальнейшем, то станет великим пианистом.
Но даже если он ничего впоследствии не
добьётся, то останется в истории конкурса
и в моей личной истории музыкантом,
который открыл шторку в некую музыкальную
комнату, о существовании которой я
раньше не подозревала.